IX. Анжерская – Новосибирск

На “Байкале” от Иркутска до Петербурга, 2011 г., часть 9

[…] Русские привыкли обживаться в поездах и не возражают против медленности. Они берут с собой хлеб и колбасу, яблоки и шоколадки, печенье и пиво. Они переодеваются в футболки и тренировочные штаны, чтобы выдержать удушающую жару в вагонах, которые имеют теплоизоляцию в расчете на наружную температуру минус 30 по Цельсию. Они играют в карты, курят в холодных тамбурах между вагонами, листают журналы и дремлют на узких топчанах. Они пьют бесконечные стаканы слабого чая из самоваров, работающих на угле в конце каждого вагона, которые шипят всю ночь.
(The Times, 15/02/2012)

В эпиграф поста я не зря поставил изречение Майкла Биниона, колумниста The Times: именно так англосаксы представляют себе чуждый и совершенно непонятный им мир православно-постсоветской цивилизации, раскинувшейся даже сейчас, после геополитических потерь распада СССР, от трофейного Калининграда и до самой Камчатки. И там, да, есть совершенно невероятные поезда, неторопливо идущие по своему маршруту ажно целую неделю. Понимаю, что это обстоятельство никогда толком не уложится в мозгах среднего жителя туманного Альбиона. Неважно, что чай может быть не обязательно слабым, что вагонные угольные “самовары” лет 15-20 назад ушли в небытиё; неважно, что они не шипят ночью – а абсолютно бесшумны. Важно, чтобы пугливый британский читатель проникся до коленок и даже пяток транссибирской экзотикой холодной тундровой Сайберии 🙂
* * *
Ну а мы продолжаем поездку на фирменном “Байкале” сообщением Иркутск – Петербург, повествование о котором остановилось на западно-сибирской станции Мариинск. В этой части мы скоротаем вечерок перед Новосибирском, плотно поужинаем, а также проникнемся великим и ужасным Новосибирским вокзалом, третьим по величине в Евразии после Пекинского Западного и Берлинского Главного; грозой говнозеркалочных фотографов и вообще всех скрытых шпиков, нагло покушающихся на его великолепные внутренности.

Новосибирский вокзал, великий и ужасный – признанный центр транссибирской шпиономании

2. После Мариинска солнце начало клониться к закату, пейзажи за окном стали красивее и рельефнее. Через полтора часа мы достигли станции Анжерская, что расположена в шахтёрском городе Анжеро-Судженск. Стоянка пять минут.

3. Вблизи станции промелькнул и мемориальный паровоз – дежурная “Лебедянка”, самый распространенный паровоз-памятник после серии Э. Конечно, на тендере была надпись, которую прочесть из-за скорости уже не удалось.

4. И огромные элеваторы – непременная принадлежность средних и больших станций хлебной Западной Сибири.

5. Затем принесли заказанный мною суп, салат и второе. Суп был снова в керамической чашке, как и в первый вечер, а до этого приносили в пластиковом поддоне – загадочная закономерность этого чередования так и не была мною понята, до самого Питера.

6. На второе я выбрал рыбу с картошкой. Красивую белоснежную скатёрку с байкальской “чайкой” мы свернули к окну на время обеда и питались на иркутской “Комсомолке”, по-простодырому.

Напротив меня ехали мама с дочкой, которые сели ещё в Усолье-Сибирском. Маме было на глазок около сорока, ухоженная и аккуратно одетая женщина, а дочке порядка пятнадцати – она всё время лежала наверху и чем-то там игралась на ноутбуке. Им тоже принесли еду – в общем, получалась почти что общая трапеза. Поев обжигающий суп, ко второму с рыбой я достал из рюкзака заветную фляжечку и из вежливости предложил принять зелие также и соседке. Она согласилась и достала кружечку. Я налил туда коньячку и обратил внимание, что кружечка-то – с эмблемой “Норникеля”.

– О… Работаете там?
– Мнда… в его структурах, – неопределенно ответила соседка, заминая тему, и я не стал дальше это расспрашивать. Зато разговорились на тему поездов и самолётов. Меня интересовало, зачем такие продвинутые люди пользуются поездом (особенно памятуя частые истерики жж-шной аудитории, состоящей в основном из рейлофобов и прыгающе-скачущих по заграницам конченых авиафилов).

– Так зачем вам поездом, ведь двое суток до Новосиба? Поехали в Иркутск и улетели, два часа – и на месте (от Усолья – periskop)
– Да ну! Какое два часа. Уйдёт больше полсуток, да ещё и измучишься. И денег в полтора раза больше, чем даже в фирменном.
– Разве столько?
– Ну до Иркутска три часа электричкой, потом такси до аэропорта. Там выворачиванье карманов и обуви, регистрация, ждать-догонять. Вещи лимитируются. Потом да, два часа. А там ещё и с Толмачёво добираться. Вот и выйдёт ещё хуже. Я-то привыкла фирменными, “Байкалом” или “Россией” – заплатил, но зато спи и ешь. И публика фильтруется ценой. Меня более чем устраивает.
– Гм, интересно. А я думал, все продвинутые обязательно летают.
– Не, далеко не все. Правда, неудобно! Лучше приличный поезд. Мы, можно сказать, постоянный клиент, у меня в Усолье мама…

7. Мы ещё долго разговаривали, пока не поезд снова не стал замедлять ход. Так, это станция Тайга, где ответвление на Томск. Погулял там, но на вокзал не пошёл – проводница предупредила, что стоянка сокращена. Ладно…

Потом прилёг немного вздремнуть, часа на три, поставив на мобильнике будильник – Новосибирск ожидался около часа ночи местного, и двух красноярского, по которому я ещё строил день.

8. Наконец, в 00.40 ночи местного времени, наш поезд втянулся на третий путь Новосибирска-Главного. Сбоку маячил гигантский вокзал. Стоянка – 43 минуты, многое успею! Я приготовил с собой оперативную камеру, рассудив, что в огромном вокзале ночью за ограниченный кусок времени я успею только лишь понять общее расположение помещений, залов и наиболее “вкусные” объекты для нормальной съёмки. Поэтому тяжёлый Пентакс брать с собой не стал. Также засунул в карман сложенные вчетверо копии разрешений на съемку от РЖД (и как оказалось, очень даже прозорливо поступил!).

9. Новосибирский вокзал монументален снизу доверху: даже подземные тоннели выложены роскошной плиткой и вылизаны до нездорового гладко-глянцевого блеска. Такое ощущение, что они решили переплюнуть тоталитарных уборщиков из страны батьки Лукашенко.

10. На входе в нижний зал-накопитель меня ждали рамки с металлодетектором и суровые насупленные охранники. Да… это вам не вальяжные халявщики Иркутска и Красноярска, тут сурррово! Увидев камеру с открытым объективом, старший охранник сразу же без обиняков заявил:
– Тут нельзя!!!
– Мне можно, – скромно улыбнулся я, достав оригинал разрешения. – Если хотите, я вам оставлю копию!

Охранник изучал мою ксиву минуты две, при этом выражение лица постепенно изменилось с насупленного на жалобное – так ему невыразимо жалко было разрешать съёмку какому-то хрену, вышедшему с проходящего поезда, да ещё и среди ночи! Просто возмутительно же, такая наглость! Со вздохом отдав мне бумагу, он больше уже ничего не сказал, ни да ни нет – но я и не спрашивал. По диагонали стоял наряд ментов наготове, наблюдая эту сцену, но они на меня смотрели даже скорей благосклонно, нежели ведомственные охранники.

11. Первые минут десять я прошёлся по нижнему уровню, оглядывая закоулки и оценивая интересные ракурсы и объекты. Да, советское ар-деко 1940 года просто восхитительно! Вот толпы бы поменьше – странно, что в час ночи тут такие неслабые аншлаги. Краем глаза видел, что меня “пасли” охранники, но не вмешивались.

12. Затем я поднялся выше – на главный уровень, до кассового зала.

13. Именно отсюда был вход в монументальный Мегазал Ожидания №1.

14. На входе сидела суровая железнодорожная тётечка, тоже впавшая в нешуточный экстаз от намерения съёмки:
– Гражданин! Тут нельзя-а-а-а!
– А вы позвоните дежурной по вокзалу!
Поскольку времени было мало, и препираться не было возможности, я ей лучезарно улыбнулся, просто вручил копию разрешения, и, оставив оторопелую вахтёршу наедине с этой бумажкой, удалился в Мега-зал. Да, днём бы тут было реально как дворец! Обойдя его по периметру, вернулся снова к тётечке:
– Извините, вам ещё нужна моя бумажка?
– Э-э-э… – пробурчала тётечка, ничего не говоря. Видимо, ещё находилась в ступоре от столь внезапного вечернего вторжения.

15. Особенно стильны тут были люстры, вместе с потолочными плафонами – я ходил и поражался, насколько они гармонировали с убранством залов. Причем они чередовались – белые-жёлтые, белые-жёлтые, и каждая мелкая деталька продумана. Вот это архитектура!

16. Фрагмент Мега-зала с люстрами.

17. А какие тут боковые светильники, на высоких мраморных вазонах! А восьмигранные колонны! М-м-м! Просто мечта поэта, ходить и восхищаться!

18. Далее я проследовал к центральному квадратному залу, через ещё одну вахтовую тётеньку – которая, однако, просто следила за мной глазами, как рыбка из аквариума, но пресечь мои съёмки не пыталась.

19. Квадратный центральный зал с огромными полукруглыми окнами и арочным потолком напоминал тропическую оранжерею, а пол был натёрт до такой нездоровой степени блеска, что я тщательно следил за собою, чтобы не поскользнуться.

20. Да-а-а… объем просто огромный! И как стильно смотрится, с тропическим-то лесом! Это вам не стеклобетонная унылость современного говнохайтека. Вона, демонша креативной рыволюции Божена Рынска давеча восхищалась мадридским вокзалом, в пику сранойрашке – так я подумал: Божена, лети в Новосиб! Тут то же самое, только ещё и с ар-деко 🙂 Однако, не полетит она в такие ебеня – страшно далеко от явропп, да и суровые сибиряки могут случайно залезть под удобные и хорошо сидящие платья Le Petite S****…

Впрочем, ладно. Шутка юмора была выше, а сразу после съёмки тропического леса меня остановили в третий раз:
– Постойте!!! Что это вы тут снимаете? По какому праву??? – холёная стройная бизнес-леди в форме с нашивками требовательно смотрела прямо на меня.
– Э-э-э… вот, – не в силах обьяснять в N+1-й раз, я просто вынул Волшебную Ксиву и протянул ей.
Нахмурившись, она снова читала и перечитывала её минуты две. Потом расслабилась и отдала мне:
– А приказа по вокзалу не было!
– Какого приказа?
– О разрешении внутри!
– Тут у меня на всё написано….
(вздохнув) – Ладно… – она махнула рукой и побежала дальше, даже не попрощавшись с ночным визитёром.
А я почувствовал, что как-то перебрал лимит на задержания и после центрального зала стал спускаться наружу.

21. Выбравшись на улицу, я облегчённо вдохнул ночной воздух с привокзальной площади столицы Сибири. Вон он, центральный зал с пальмами – как раз напротив. На вокзале табло показывало +11, на пригородном +13 – очень удобно, можно выбрать нужную температуру.

22. К цветомузыкальному фонтану у пригородного вокзала я уже не пошёл: оставалось семь минут до отправления, надо было снова по лабиринтам, через рамки, пройти обратный путь до третьего пути второй платформы.

Охранники у рамок проводили меня пристальными взглядами – впрочем, ничего уже не спрашивая, и я добрался до своего вагона.
Проводница:
– А мы вас уже потеряли! Куда вы так запропастились? Три минуты осталось!
– Да… – неопределённо ответил я – тут очень бдительные люди… Очень! Я полагаю, все шпионы на Транссибе обязательно проходят практику на Новосибирском вокзале, – и поднялся в тёплое чрево вагона.

Поезд тихо тронулся в чернильную ночь, а я сходил за чаем к кипятильнику, заварил его (соседи по купе уже вышли – тут же, в Новосибе) и, попивая из стакана, задумчиво провожал взглядом огоньки на берегах Оби, проезжая по грохочущему длинному мосту. Транссиб уходил прямой стрелой в западно-сибирскую степь. Пора спать – с утра нас ждёт Омск…

***

Полное содержание цикла

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

5 + шестнадцать =