Рок-звезда Боуи едет поездом по советскому Транссибу (1973)

Реальная история про поездку рок-звезды Дэвида Боуи по Транссибу во времена СССР в 1973 году – от моего владивостокского френда che_ck. Здесь привожу только отрывок очерка – про железнодорожную часть поездки Боуи.

Как всё начиналось и почему именно поезд:

Дэвид Боуи (1973): «Я не летаю самолетами, потому что мне был дан знак свыше, что я погибну в авиакатастрофе. Если со мной ничего не случится до 1976 года, я снова буду летать. Но мне нравятся поезда и, возможно, я так или иначе выбрал бы путешествие таким способом. У меня есть чувство, что эта поездка будет самой интересной из всех».

В поездке Боуи сопровождали музыкант его группы Джеффри МакКормак, американский журналист Роберт Мьюзел и фотограф Лии Чайлдерс. Правда, Лии вовремя не получил визу и ему пришлось догонять компанию, что он сделал только в Иркутске. В Находку и Владивосток троица отправилась без него

[…]

Дэвид Боуи: “В Находке мы пересели на поезд. Это была фантастика! Представь себе старый французский поезд начала века, с прекрасной деревянной обшивкой внутри вагонов, украшенных старинными овальными зеркалами, бронзой и бархатными сиденьями. Мы словно попали в какую-то романтическую новеллу или старинный фильм… Я уже предвкушал долгую и приятную поездку через всю Сибирь, но нас поджидало разочарование. На следующий день нам объявили, что в Хабаровске нам предстоит пересадка. Новый поезд не имел ничего общего со старым. Он был прост, практичен и, кстати, очень чист, но мы уже успели полюбить нашего красивого и романтичного «француза».”

(примечание Periskop) Скорей всего, он попал в старый международный вагон постройки начала 50-х поезда №3/4 “Восток” Тихоокеанская – Хабаровск. Тогда Владивосток был закрыт для иностранцев, а Находка открыта – и поэтому иностранцы не могли воспользоваться “Россией” №1/2 на всю длину маршрута. Так что данный находкинский поезд в значительной степени был ориентирован на транзитных иностранцев, а в Хабаровске они пересаживались на “Россию”, которая к тому времени переоснащалась на первое поколение “аммендорфов”, с белым пластиком.

Роберт Мьюзел:
“Он и Джеффри МакКормак, друг детства и музыкант его группы, заняли купе по соседству с моим. Через несколько минут длинный поезд, восхитивший бы Соммерсета Моэма, до отказа забитый русскими в жестком классе и иностранцами в мягком, отправился в путь.

На перроне вокзала в Хабаровске появился новый пассажир, от вида которого прохожие останавливались, как вкопанные. Замечу, что такую реакцию он производил на всех остановках поезда по пути следования в Москву. Он был высок, строен, молод и хищно красив. Его волосы были выкрашены в красный цвет, а лицо мертвенно-бледно. Он носил ботинки на платформе и был одет в яркую рубашку с металлической нитью, поблескивающей из-под синего плаща. В его руке была гитара. Две канадские девушки, садившиеся на этот же поезд, не могли поверить своим глазам. «С нами едет Дэвид Боуи!» – закричали они исступленно. Боуи улыбнулся в их сторону”.

Из книги Дейва Томпсона:

“В основном, Дэвид проводил время, глядя из окна поезда и снимая все окружающее 16-миллиметровой камерой, которую он приобрел в Японии. Камера сопровождала его и на платформу, где Лии пришла в голову мысль провести импровизированную фото-сессию, только он фотографировал отнюдь не Дэвида, а русских охранников, столпившихся неподалеку. Внезапно те сообразили, что происходит, и направились к Лии. Тогда Дэвид немедленно принялся снимать их камерой, и они повернули к Дэвиду. В этот момент появились две проводницы, присматривавшие за Дэвидом и его компанией в течение всего путешествия, и буквально затащили их обратно в поезд, чем спасли Дэвида с Лии от возможного препровождения в советскую кутузку”.

Дэвид Боуи, прямая речь:
«Сибирь невероятно внушительна. Целыми днями мы ехали вдоль величественных лесов, рек и равнин. Я и подумать не мог, что в мире еще остались такие пространства нетронутой дикой природы. То, что представилось моим глазам, было подобно проникновению в другие времена, в другой мир, и произвело на меня мощнейшее впечатление. Было довольно странно сидеть в поезде, который сам является продуктом современных технологий, и путешествовать сквозь девственные пространства, ещё не испорченные человеком.

Но – все это мы наблюдали из окна. Что касается жизни внутри, то в нашем вагоне мы имели двух сказочных проводниц, которых звали Надя и Доня (скорее всего девушку звали Тоня). По утрам они приносили нам чай, хотя, если быть точным, чай они нам носили весь день напролет – и нужно сказать, что чай этот был довольно хорош.

Наши очаровательные проводницы были всегда веселы, дружелюбны, и со временем мы в них просто влюбились. По вечерам, когда у них заканчивалась работа, я пел им свои песни. Они не понимали ни слова по-английски и, естественно, не могли знать ни одного моего текста! Но это их совершенно не беспокоило. Они часами сидели напротив меня, улыбались, внимательно слушали, а в конце каждой песни смеялись и хлопали в ладоши. В их лице я обрел прекрасную аудиторию, и петь для них доставляло одно удовольствие».

Роберт Мьюзел:
«На станциях торгуют вразнос старые леди. Они продают картошку, жареных цыплят, рыбу, фаршированные мясом пончики (т е. беляши). Продают вареные яйца по 20 центов за штуку, венгерские компоты, рыбные консервы и все – по ценам, которые считались бы довольно высокими даже в Лондоне или Нью-Йорке. Сами продукты, упакованные в грубую коричневую бумагу, выглядят довольно неаппетитно, но, судя по всему, они вкусны и полезны. Боуи, например, выпил в пути несколько литров местного йогурта (так англичане называли варенец). Его оценка: «Превосходно!»

На станции Ерофей Павлович все еще лежал снег, и пассажиры затеяли игру в снежки. Со стороны за ними наблюдали солдаты. С ними чуть не столкнулась колонна других солдат, строем шагавшая мимо. Они засмотрелись на человека, спускавшегося со ступенек вагона. Это был Боуи, одетый в желтый плащ с меховым воротником. Он не обращал никакого внимания на эти взгляды. Девушка-проводница объяснила людям, что пассажир – мировая рок-звезда. «Это могло случиться лишь на декадентском Западе», – неодобрительно заметил один русский. Когда эту ремарку перевели Боуи, он лишь улыбнулся: «Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что мне предлагали выступить с концертом во Владивостоке. На борту теплохода, который привез нас в Находку, мы дали акустический концерт для пассажиров. Среди них был чиновник, работающий на радио во Владивостоке. Он очень просил меня дать концерт в его городе. На самом деле, в других обстоятельствах я бы согласился».

С солдатами (а точнее, с дембелями, направлявшимися в вагон-ресторан) Боуи столкнулся и в самом поезде, когда вышел из купе с бутылкой минеральной воды, ища открывалку. Один из них улыбнулся Дэвиду рядом перемежающихся своих и металлических зубов, взял у него бутылку, зажал крышку зубами и одним движением открыл её.

На одной из станций Боуи обратил наше внимание на пожилую женщину за окном, которая заколачивала молотом огромный железный костыль, а ее коллеги-мужчины наблюдали за процессом, оперевшись на лопаты. Видимо, под равенством советских женщин также подразумевается и равный с мужчинами шанс получить тяжелую ручную работу! Дэвид признался, что его несколько тревожит вид работающих на железной дороге женщин, по возрасту годящихся ему в матери и бабушки. «Однажды ночью на станции я проснулся, выглянул в окно и увидел трех женщин в фуфайках и грубых ботинках, несущих тяжелые канистры с бензином. За окном стоял мороз. Интересно, что об этом сказали бы в Лиге защиты женщин?»

Для выхода в Москве Дэвид оделся в оранжевый костюм от Ив Сен-Лорана. По меркам Боуи, это был довольно скромный наряд, который он дополнил шелковым жакетом кофейного цвета с зелеными вставками, голландским беретом и желтыми ботинками на 10-сантиметровой платформе». За обедом в гостинице, который состоял из икры, осетрины и копченого лосося, Боуи отметил, что за всю поездку с ним случилось всего два негативных случая.

Дэвид Боуи:
«Первый произошел в Свердловске. Русские объяснили нам, что мы можем пользоваться своими фотоаппаратами при условии, что не будем снимать военные объекты. Когда мы фотографировались на вокзале в Свердловске, к нам подошел тип в темных очках и кожаной штормовке и потребовал нашу пленку. Мы отказали. В какой-то момент я подумал, что у нас начнутся неприятности, но тут поезд тронулся, и мы заскочили в вагон. Я думаю, что это был человек из КГБ».

«Второй случился вскоре после того, как наш поезд пересек географическую границу между Азией и Европой. Мы все обратили внимание на то, насколько дружелюбный народ живет в Сибири и что люди становятся все более угрюмыми по мере приближения к Москве. В общем, за соседним столиком в вагоне-ресторане сидели четверо русских парней и угрожающе поглядывали в нашу сторону. Я обедал вместе с Джеффри МакКормаком. Обсудив ситуацию, мы решили уйти. Думаю, это был правильный поступок. Когда мы проходили мимо их столика, один из них, глядя на нас, чиркнул себе пальцем по горлу.

30 апреля мы наконец-то прибыли в Москву. Той же ночью мы остановились в гостинице «Интурист», а на следующий день нам повезло увидеть на улицах города парад в честь 1 мая, который прошел на улицах города… Наблюдать за всем этим интересно: вид огромного количества людей, объединенных общей целью, впечатляет».