Ещё одна иностранка проехала по Транссибу, как пишет шведская “Дагенс нюхетер”.
На этот раз не в плацкарте, а – ажно в СВ (или всё же купе?), и даже целая писательница – Роса Ликсом (Rosa Liksom). Причём она ездила по нему и 30 лет назад, и тогда написала отмеченный наградами роман («Купе номер шесть»)!
Ну а раз писательница – то жди в тексте лулзов. Залез в статью – и не ошибся! 🙂
В этот раз инженер шведских душ активно общалась с публикой из других купе и через её срез познавала матушку-Расею. В вагоне было много модных хипстеров, благоухающих хранцузскими одеколонами, что явно грело её сердце. Честно говоря, порой я думал, что её соседом был эпичный Лев Натанович Щаранский, до того уж вкусные у неё описания.
Судя по филиппикам в тексте, её (уже давно) укусил аццкий Путен и (совсем недавно) – демонический Трамп. Затем в Барабинске продавец рыбы показал ей средний палец, отчего в её хрупкую душу вонзились сотни микронемцовых и больно саднили. Она ехала в вагоне, а из ресторанной чашки порой высовывались небольшие гулаги с воронками. Но больше всего меня поразило, что в её СВ-вагоне не было подстаканников, а вместо этого была богомерзкая фарфоровая чашка – что означает фактическое отрицание русских транспортных традиций. Это реально какая-то диверсия!
Путь она держала из Красноярска в Москву, и судя по описанию – это таки была “Россия” №1/2 (вряд ли “сотка”).
Давайте заценим отрывочки 🙂
Транссибирский поезд приходит на четвертый путь Красноярского вокзала.
Проводница, стильная тетя, хвалит мое пальто и провожает с улыбкой до купе номер шесть, желая приятного пути. Я кладу рюкзак в металлическое багажное отделение под спальной полкой.
На полке напротив сидит Мила, молодая женщина, напоминающая хипстеров из Берлина. Она была в командировке в Иркутске и сейчас едет домой, в Москву. Иду обратно в коридор, где беседуют другие пассажиры. Поезд новый, каждый угол сияет и блестит, как самовар. Никаких плохих запахов. В поезде запрещено курить, а мужчина, стоящий рядом, благоухает туалетной водой Obsession. […]
Мы покидаем Красноярск, чья главная улица — великолепное сочетание разных архитектурных стилей. Поблескивающий темный небоскреб с тихо пережидающим зиму колониальным садом на заднем дворе. За нашими спинами — бетонная коробка в стиле позднего конструктивизма, современное строение, напоминающее сталинский ампир, и воздушная голубая церковь с куполами-луковицами в окружении хрущевок.
* * *
Мы покидаем старинную сибирскую баню и моющихся в ней советских старушек в шерстяных шапках и тапочках. Они натирали мне спину смесью соли и меда, отхлестали двумя вениками, массировали, поддавали пару. Мы покидаем модные кафе и экологичные рестораны, музеи современного искусства, клубы, кофейных снобов, хипстеров и денди. Энергичный, пульсирующий Красноярск, бывший закрытый город и устрашающий этап на пути в исправительные колонии.
В купе есть маленький плоский телевизор и изящные лампы для чтения, на окнах — белые тканые занавески, точно такие же, как у бабушек в деревенских домах. На столе — белая скатерть, белая ваза, а в ней желтая роза из шелка. Для каждого пассажира приготовлены белые картонные коробочки. В каждой — круассан, маффин и булочка, а также варенье, масло, сыр, по пакетику черного и зеленого чая Lipton и краснощекое яблоко. Два традиционных стеклянных стакана стоят на фарфоровой тарелке. (ужас! вместо подстаканников! – periskop) Горячую воду можно взять в большом самоваре в конце коридора.
* * *
Беру стакан для чая со стола и иду за водой к самовару. Паша сидит в своем купе и смотрит русский сериал на планшете. Мы кладем малиновое варенье в чай и распечатываем маффины. Мила рассказывает, что она преподает английский язык.
«Папа был шахтером, он спился, когда я была маленькой. Мама — экономист, она переехала в Нью-Йорк десять лет назад. Влюбилась, но потом они развелись, и мама осталась там. Сначала стояла за прилавком Макдональдса, потом была уборщицей, а сейчас работает в российской инвестиционной компании. Вся ее работа сводится к тому, чтобы ничего не красть. Она подумывает вернуться в Москву. Она любит искусство и культуру. Считает, что Россия могла бы позиционировать себя как культурную сверхдержаву. Неплохая идея!»
Я спрашиваю Милу, что она думает о советских временах.
«Вечно иностранцы спрашивают о советских временах. Что в них такого интересного? Мне был всего год, когда Советский Союз стал Россией. Я совершенно ничего не знаю про советские времена».
* * *
Мы разговариваем о жизни и проблемах, которые вызвала глобализация в Финляндии, Европе и России.
«Я следила за американскими президентскими выборами в интернете. Болела за Берни Сандерса и была очень разочарована, когда он вылетел. У нас никто не говорит о равноправии, свободных выборах или о том, как сделать глобализацию полезной для всех, как это делают Сандерс и даже Обама. У нас, как и у вас, по-видимому, жадность и хамство считаются абсолютно приемлемыми и уважаемыми. Никто на самом деле не скучает по Советскому Союзу, но существуют же и другие альтернативы в этом мире, например, альтернатива Берни. Средний класс разочарован, хотя пока все по-прежнему живут нормально».
* * *
Мы решаем посетить вагон-ресторан.
Шторы здесь красно-желтые, сиденья мягкие, а на столах — скатерти в цветочек. Кроме нас, здесь всего три человека: женщина-азиатка с фигурой модели, она одета в черное платье с голубым лисьим боа, ее сын лет двух и беспокойная свекровь из Тулы.
Я заказываю чай, Мила берет латте. Официантка улыбается — у них, к сожалению, нет латте-машины — но Миле подойдет и эспрессо. Я получаю чашку горячей воды, пакетик чая Lipton и кусочек белого хлеба, Мила — свой эспрессо. Здесь так тихо и сонно, что мы возвращаемся в купе номер 6. Оно ждет нас, в нем царит своя особая уютная атмосфера.
Бьюти-бокс, который предлагается в поезде, содержит все необходимые предметы гигиены, и я отправляюсь в туалет. Там пахнет сосновым лесом. Я ополаскиваю лицо теплой водой и некоторое время слушаю успокаивающий стук колес. Мила надела мягкую пижаму из H&M. Она сидит на краю кровати в обнимку с айпадом. Отвечает на письма, общается в соцсетях, выкладывает фото из Иркутска в Instagram.
«Представляешь, вот эта фотка, которую я выложила вчера, набрала больше лайков, чем все остальные вместе взятые!»
Она показывает фото своего кота, который раздирает книжку, упавшую на пол.
За окном потихоньку рассветает. Одеваюсь, смотрю в окно на пробегающие за окном складские районы. Поезд идет совсем медленно, а затем останавливается на железнодорожном вокзале Новосибирска.
* * *
Мила все еще спит, когда я спешу выбежать на улицу с фотоаппаратом. Паша говорит, что поезд простоит 25 минут. Большой и мощный вокзал, кажется, только что отремонтировали, изумрудно-зеленые здания сияют. Но входные двери —такие же тяжелые, как и 35 лет назад. Я проникаю внутрь.
Прохожу контроль безопасности, но аппарат, которым просвечивают багаж, кажется, не работает. Около него беседуют пять полицейских в новых униформах. Есть место и для дежурного: там сидит пожилой человек, одетый в официальную темно-синюю служебную форму. Он сидит за столом без дела и зевает. С десяток азиатского вида уборщиков непрестанно вытирают пол: один толкает полировальную машину, другой вытирает дверные ручки и перила. Здесь не притворяются, что работают, здесь и правда работают.
В киосках продаются иконы, книги, сувениры, еда, фрукты, пиво, одежда, лекарства. В зале ожидания сидят два человека. Двое полицейских изучают документы молодого человека, который, судя по внешнему виду, приехал из Центральной Азии, и, похоже, там что-то не так. Испуганного и недовольного паренька уводят в подсобку.
Я выхожу и иду по пешеходному мосту в сторону города.
Острый нож морозного утра вонзается в пейзаж, на крышах домов с башенками мигают вывески банков и другая реклама. Передо мной совершенно незнакомый вид, все старое снесли и вместо этого возвели десятки новых зданий, забавных и помпезных. Миллионы светодиодных ламп на стенах универмага освещают спешащим людям путь на работу.
Бегу обратно к поезду. Паша с облегчением вздыхает и говорит, что я чуть было не опоздала.
* * *
Мила оделась, заправила кровать и сидит в интернете. Выхожу в коридор. Статный молодой человек Эльнур сел на поезд в Новосибирске, он занял место в купе номер пять. Он едет в Тюмень и расположен поговорить.
«Ты женат?» — спрашиваю я.
«Конечно, нет. Я еще молодой, мне всего 28. Не закончил учиться, сейчас подрабатываю. В последнее время я работал водителем грузовика. Гостил у бабушки, а теперь еду навестить маму. Бабушка со стороны мамы у меня удмуртка, а папина мама — азербайджанка. Я родился в Азербайджане, но мы переехали в Москву, когда мне было пять. Мои родители развелись, мы с папой остались в Москве, а мама переехала в Тюмень со своим новым мужем. Я бы ни за что не хотел жить в Сибири. В Москве все лучше».
«Вы знаете, что Трамп, новый президент Америки, — один из самых влиятельных людей в мире? Это нехорошо, будет война. Два петуха не уживутся в одном курятнике. Путин — жесткий тип, он любит войну. Я служил в армии год и семь месяцев. Не скажу, что это было приятное время. Я воевал в Нагорном Карабахе и был вынужден стрелять в армян с близкого расстояния. Это ужасно, но на войне как на войне».
«Обама был хорошим президентом. Трамп — расист и фашист, как и Путин. И все-таки Путин довольно хорошо справляется со своими задачами. Он больше не позволяет Западу унижать Россию. Мы хотим гордиться своей страной, ее историей и культурой. Мы хотим, чтобы нас принимали как равных. Не быть аутсайдерами, не дрожать в одиночестве. Мы хотим быть частью мира, сидеть за тем же столом, что и американцы, пожимать руки. Ведь все мы — люди».
Эльнур идет позвонить матери, чтобы сказать, что сел на поезд. Мила рассказывает, что друг прислал ей фото картонной статуи из Шереметьево, изображающей князя Владимира с подписью «Добро пожаловать домой, Крым».
«Этот мой друг Саша считает, что система пропаганды сталинских времен вернулась назад. Конечно, это правда, государственные телеканалы производят сплошной навоз, а люди слишком ленивы, чтобы читать газеты или искать информацию в интернете».
* * *
В дверь стучат, и Ваня спрашивает, где мы хотим поужинать в семь часов — в купе или в вагоне-ресторане. Выбираем ресторан.
Я спрашиваю Милу, хватает ли ей денег на достойную жизнь. Она смотрит на меня, склонив голову набок.
«Получив зарплату, я сначала покупаю модную одежду хорошего качества или обувь, потом немного косметики, а остаток, если он есть, идет на еду». (а если нет – то, видимо, садится на модную диету и голодает, – periskop)
Когда поезд останавливается на станции в Барабинске, мы спешим выйти — я, Эльнур, Мила и датский турист Трине из купе номер три. На перроне — полная неразбериха: повсюду бегают продавцы шуб, предлагающие свой товар критически настроенным путешественникам. Также продают жареную, мороженую или копченую рыбу, вяленое или соленое мясо, стейки, шерстяные носки и скатерти.
Эльнур смотрит на меня и усмехается.
«Эти тетки — такие же финно-угры, как и ты. Возьми уже, бога ради, что-нибудь у своих сородичей, чтобы они могли купить себе водки. Алкаши, вот они кто!». Паша кричит, что поезд отправляется, и мы спешим внутрь. Разочарованный продавец на перроне смотрит мне в спину с ненавистью и показывает средний палец.
Трине — свободная журналистка, обожает Христианию в Копенгагене и рассказывает, что провела десять дней в Северной Корее. Поездка стоила 1 500 евро и включала полный пансион, а также поездки по стране с собственным гидом.
* * *
По пути обратно в купе прощаемся с Эльнуром: поезд приедет в Тюмень так рано, что мы скорее всего еще будем спать. Я останавливаюсь поговорить с Володей, который все это время просидел в купе, читая книжку. Он — банкир из Омска, а в Москву едет по работе.
«Курсы сразу упали на 20%, как только выяснилось, кто победил на американских президентских выборах. Но паниковать не стоит, рано или поздно все стабилизируется. У Трампа есть инвестиции в России, может быть, это положительно повлияет на отношения между ним и Путиным. Бизнесмен стремится заработать, и если это можно сделать в России, тогда все хорошо. Хуже всего — не отчаяние и приниженность, а хаос».
«Экономика России рушится. Многие иностранные предприятия покинули страну. Даже турецкие бизнесмены оставили нас, потому что Путин совершенно ничего не понимает в экономике и бизнесе. Это печально. Россия, куда ты идешь?» — задается вопросом Володя. Мы смотрим в окно на густой лес, который растворяется в холодной мгле, и некоторое время молчим.
«Мы с женой живем в собственном доме на окраине города. Вчера утром я встал в пять утра, выглянул в окно и увидел трех волков, рыскавших у края леса. Когда очень холодно, они приходят поближе к людям. Они убивают и едят бездомных собак, а мы убиваем волков. Так сохраняется баланс».
Когда я просыпаюсь рано утром, поезд стоит неподвижно. Мила спит. Я быстро одеваюсь и выхожу. Мы прибыли в Екатеринбург.
* * *
Солнце сверкает за зданием вокзала, от которого поднимается пар. Люди жмутся в морозном тумане, который заключил город в свои объятия. На перроне собрались откормленные бездомные собаки, я насчитала 16. Беру оставшуюся булочку и круассан и бросаю их на перрон. Пара собак подходят и нюхают мое подаяние, но быстро уходят в разочаровании.
Паша смотрит, чем я занимаюсь, и смеется: эти собаки булки не едят, они предпочитают мясо! Старая потрепанная маленькая собачка все-таки возвращается к добыче и со скучающим видом жует круассан. Я заползаю обратно в кровать, читаю книжку, засыпаю, снова читаю, рисую и отдыхаю.
Рассматриваю заиндевелые деревни, храбро выступающие навстречу холодному свету: некоторые заброшены, другие получили вторую жизнь, пройдя что-то вроде евроремонта. Бросаю взгляд на верхнюю полку. Там Мила смотрит фильм в наушниках. Мимо купе номер шесть пролетают одна станция за другой. Позади уже Пермь и десятки мелких станций.
В дверях появляется Ваня с корзиной горячих пирожков с картошкой. Мы покупаем два сочных пирога и едим их с чаем.
Вечером мы прибываем в Удмуртию, в маленький город Балезино. У Милы нет сил выйти, но мне составляет компанию Трине. Термометр показывает —22.
* * *
Прежде чем вернуться в тихое купе номер шесть, мы прощаемся с нашими попутчиками. Селфи и объятия. Мила и я ставим друг другу свои любимые песни на Youtube и слушаем новости по CNN. Мила говорит, что по сравнению с Трампом Путин уже кажется человеком, и как чудесно будет вернуться домой к коту и бойфренду.
«Конечно, в Иркутске хороший латте и отличные рестораны суши, но в Москве все равно лучше».
В общем, как видите – сплошной Лев Натанович 🙂
Но, надеюсь, Розе понравилось на Транссибе.
Автор этих заметок:
